Освободив финнов и добившись, таким образом, долгожданного исключения Советского Союза из Лиги Наций, товарищ Сталин освободил заодно еще и прибалтов, а также Белоруссию с Польшей, завизировал чертежи автострадного танка, выложил на грунт хромовые сапоги и отправил в Карпаты две подводы с горными лыжами.

Советская творческая интеллигенция сопоставила эти разрозненные факты и оживилась.

Первым сообразил художник Тоидзе.

- Товарищ Сталин, а товарищ Сталин! – сообщил он как бы между делом. – А я тут плакатик нарисовал, «Родина-мать зовет». Авось, думаю, пригодится.

- Ай, маладэц. – неискренне порадовался товарищ Сталин, сворачивая плакат в трубочку и пряча в несгораемый шкаф, откуда его тут же похитили какие-то попаданцы из будущего. – Какое, панимаэш, художественное предвидение у чэлавэка!

Поэт-песенник Лебедев-Кумач услышал про предвидение, и ему стало завидно.

- А я зато песню сочинил! – заявил он при первом удобном случае. – «Священная война» называется!

- Зачэм вайна? – насторожился товарищ Сталин. – Какая вайна? Пачэму? — а под дверью уже топтался композитор Александров с одноименным хором и музыкой на стихи Лебедева-Кумача.

Но больше всех отличился писатель Симонов. Этот, в надежде на Сталинскую премию, настрочил цельную трилогию «Живые и мертвые», но премию ему все равно не дали, а дали Алексею Толстому, который всю дорогу сочинял себе про Петра Первого и в ус не дул.

С горя писатель Симонов спрятал трилогию в стол и сделался тайным антисоветчиком — вступил в Союз Писателей и всюду голосовал «за», а петровская тема оказалась нажористой, по сей день премии дают.