Тянулся пятый день голодовки. Никто не спешил меня проведать. Чтобы усилить внешний
эффект, я кашлял, как туберкулезник, хватался «высохшей» рукой за живот, точно
затыкал рану – голодные муки, все больше втягивал щеки, изображая крайнее
истощение, ходил, придерживаясь за стену, – спектакль, достойный отпрыска
Института культуры. Затем улегся на тахту, прикрылся одеялом и затих в
притворной спячке. Я безумно надеялся, что вскоре щелкнет засов и в бункер
войдет Горн. Я бы поднялся на слабых руках, разлепил пересохшие губы – я с горя
доел под одеялом весь черствый запас сухарей и теперь страшно хотел пить – и
сказал бы: «Подите вон… Я хочу умереть…», – и изможденно повалился бы впалой
грудью на тахту.

Возможно, меня подвело отсутствие часов, и я начал кончаться слишком рано. Замкнутое
пространство порождало иное ощущение времени. Позже я изводил себя мыслью, что
слишком поспешил, но, с другой стороны, у каждо ... Читать дальше »

Следующие три дня мало чем отличались. Я провел их взаперти, покидая бункер
только по нужде. Пищей и всем необходимым меня регулярно снабжала Маша, иногда
ее подменяла Клава. У Горн были какие-то дела, связанные с моей будущей
инициацией. Возможно, она подготавливала почву среди очнувшихся от безумия
старух.

Я подолгу спал – сказывалась накопившаяся за минувшие недели усталость, кроме
того, бункер, лишенный естественного освещения, располагал к продолжительному
сну. В остальное время я штудировал хроники. Труд был написан преимущественно
сухим протокольным слогом. В однообразной манере перечислялись события и фамилии,
кто, когда и где нашел такую-то Книгу, образовал библиотеку или читальню, погиб
или, наоборот, уничтожил конкурента. Если достоверность события ставилась
автором под вопрос, то приводились различные источники с версиями спорного
эпизода. Попадались таблицы и даже карты, на которых стрелками у ... Читать дальше »

На следующий вечер «уазик» с красным крестом на борту домчал нас к Дому
престарелых. Дороги я не запомнил. Всю ночь и полдня я проспал. Невзрачный
облупившийся кузов скрывал вполне комфортабельный салон, оборудованный лежанкой,
креслом и откидным табуретом. Горн великодушно уступила мне лежанку, сама заняла
кресло, а денщица Маша пристроилась на табурете. Горн сразу принялась за Книгу
Силы. Бдительная Маша продолжала меня сторожить. Я перестал бороться с
усталостью и отключился.

Очнулся днем. Горн снова читала. Я тайком понаблюдал за ней, потом задремал,
пока не был разбужен звонкой болтовней – Горн общалась с бессонной Машей. После
Книги Полина Васильевна явно ощущала необычайный прилив сил. Какое-то время
старуха развлекалась небольшими кружочками фольги, которые с увлечением сминала
вдвое или вчетверо, в зависимости от размера, и выкладывала рядком на широком
подлокотнике кресла. Потом крутила в руке мя ... Читать дальше »

– Дело-то плевое, – продолжала Горн. – Мы шарашку местную хлопнули. Полностью…
Чтобы без свидетелей. Книжку забрали… Ритка прибежала к соседям: «Примите, Мохова
разорила»… Беженка. Ее и взяли. Пожалели… Видишь, как просто… А Селиванова –
наша, моховская.

Все это с трудом укладывалось в голове. Я не осуждал Маргариту Тихоновну за
двуличную жизнь. Память отказывалась предать наши долгие беседы летними вечерами,
старые пластинки, чай из электросамовара, бисквиты, наконец, страшный хаос
сентября, когда только моральная поддержка Маргариты Тихоновны помогла мне
остаться библиотекарем и не потерять душевное мужество.

– Понятно, привыкла к вам, – словно читала мои мысли Горн. – За пять-то лет!
Обжилась… От рук отбилась. Своевольничала… К тебе привязалась. Но долг не
забывала. Книгу Смысла привезла… – Горн щелкнула замком ридикюля. – Вот Книга.
Редкая. Уникальная… Самая главная. А не действует! Догадываешься, почему? ... Читать дальше »

Откуда ни возьмись налетели вороны, предвкушая падаль, они кричали отвратительными
голосами, похожими на рвущиеся с треском тряпки. Воспоминания сразу помутнели,
утратили яркость.

Я поднялся. Встали и широнинцы. Судя по многолюдному гомону за частоколом, противник
начал подготовку к штурму. Объединенное войско насчитывало без малого шесть
десятков и делилось на три самостоятельных отряда. Каждый стоял поодаль от
соседа. Общая претензия на Книгу не позволяла им вести совместную стратегию. Они
были одновременно и союзниками, и соперниками, что существенно облегчало нашу
задачу. Нам предстояло биться не с целой громадой, а с отдельными группами. Другое
дело, противник всякий раз вбрасывал в бой свежие силы, а мы и так валились с
ног от усталости.

В первом самом большом отряде преобладало крестьянское вооружение – вилы, топоры
и ножи. Эти читатели явно еще не принимали участия в битве и горели нетерпением.
... Читать дальше »

Сухарев, Кручина и Луцис за полчаса вырыли старику неглубокую тесную могилу. Глинистая
земля с трудом поддавалась лопатам. То были суетливые похороны, без речей и
поминальной закуски. Вражеских мертвецов снесли в овраг и закидали хворостом –
на основательное погребение не оставалось времени.

Как попало, лишь бы успеть до захода солнца, мы загружали прицеп и автобус вещами,
припасами и оружием.

Иевлев тем временем возился с бензопилой, точно алхимик мешал бензин и масло. Пропорции
жидкостей не сходились, подержанный агрегат барахлил, и Николай Тарасович,
посылая проклятья изобретателю двухтактного двигателя, снова разбирал мотор,
отлаживал магнето, чистил карбюратор, опорожнял бак и заливал новую смесь – и
так, пока «Тайга» не начала кудахтать с первого рывка заводного троса. В этот
вечер бензопила не имела права заглохнуть.

Поставленная задача была совсем не из простых. Мы собирались пробиться сквозь завал
... Читать дальше »

За райцентром дорога свернула в лес. Высокие кроны сомкнулись над автобусом, и
ветки шуршащими вениками мели его покатую крышу. Через полчаса в конце сумрака
вдруг ясно обозначился просвет. Деревья расступились. Мы вынырнули из чащи, и
над нами раскрылось небо, высокое и бесцветное, в дымных разводах.

Автобус подпрыгивал и дребезжал на глубоких колдобинах, и легко было догадаться,
в какое месиво превращается глинистый грунт в период затяжных ливней. Тут прошла
бы только «Нива» Иевлева, но благо до райцентра с магазинами, почтой и больницей
было всего километров двадцать.

Сразу за лесом раскинулся одичавший луг, поросший бурьяном и сухим чертополохом,
потянулись черные изгороди с воротами, избы в наростах голубого древнего мха.

Мы остановились возле самой большой постройки в брошеной деревне. По-видимому, в
лучшие свои годы там размещался сельсовет или подобный ему иной орган. На стене
у двери виднелись следы адм ... Читать дальше »

– Все? – уточнила Маргарита Тихоновна. – И больше ничего, кроме этой «Неусыпаемой
Псалтыри»?

Вот уже целый час она не спускала зачарованных глаз с Книги, бережно поглаживала
обложку дрожащими пальцами.

Я позвонил Маргарите Тихоновне почти сразу после провального чтения, сказал, что
некий (или некая) В. Г. прислал пакет с «любопытным содержимым», и мне срочно
нужен конфиденциальный совет.

Мы довольно часто общались наедине, так что просьба не удивила Маргариту
Тихоновну. Чуть посетовав на усталость, она приехала.

Как и следовало ожидать, Книга вызвала у нее прилив эйфории.

– Я предчувствовала, Алексей, скоро случится что-то прекрасное! – восклицала она.
– Я не сомневалась в избранности нашей читальни! Ты понимаешь, что произошло?!
Самая редкая, самая нужная Книга нашлась, и она выбрала нас, точнее, тебя, Алексей!
Это не совпадение обстоятельств, а грандиозный замысел судьбы!

Странно, Маргариту Тихоновну сове ... Читать дальше »

Уничтожение банды Углов не сделало большого шума в городе. О бойне под Урмутом
дважды упомянули в безликих новостях на местном телеканале, где-то между «семья
Хохлаковых поздравляет дорогую мамочку с днем рождения, желает ей здоровья, счастья»
и доморощенной рекламой мебельного салона «Парадиз». Сказали: «бандитская разборка»,
«персонал кафе не пострадал» и «ведется следствие».

О том, что операция не сошла нам с рук, мы узнали от библиотекаря Буркина. Совет
в тот раз заседал в Ижевске. Буркин поехал туда улаживать свои дела. Полной неожиданностью
для него был доклад представителя клана Шульги об урмутских событиях. Говорили
обыденно, без надрыва, дескать широнинская читальня провела несанкционированную
зачистку и никого об этом не предупредила. Кто-то в президиуме вспомнил, что
Буркин оказал нам помощь в сатисфакции, и его вынудили дать подписку о неразглашении.
Все это чрезвычайно встревожило Василия Андреевича. ... Читать дальше »

От операции широнинцы меня отстранили по состоянию здоровья. Под этот же диагноз
попал и Вырин. Как ни обижался Луцис, его также не взяли – враги знали Дениса в
лицо. По той же причине отказались и от силовой помощи Сухарева – он часто бывал
у Маргариты Тихоновны и мог примелькаться Углам. Саша, Денис и я довольствовались
посильным участием в теоретической разработке засады.

За машинами Углов – старенькими «маздой» и «опелем» – была установлена постоянная
слежка. Мотоцикл Возгляковых и «раф» Оглоблина не выпускали Углов из виду и
выучили все их маршруты.

«Теремок» – летнее кафе на берегу Урмутского водохранилища – был местом
неживописным и тихим – песчаное подворье в обрамлении неухоженного кустарника. В
зимнем павильоне находилась кухня и десяток столиков, во дворе – беседки с двускатными
крышами на бревенчатых сваях – теремки, благодаря которым кафе получило свое
название. В последние годы «Теремок» часто м ... Читать дальше »

Павликов было действительно много, до сотни человек – белесые, заляпанные кровью
мумии. Зрелище было жуткое. Уже на склонах они растянулись выпуклым, точно сабля,
полумесяцем, но нападать вроде не спешили.

Я прислушивался к себе и удовлетворенно отмечал, что страха нет. Заботливые широнинцы
упрятали меня в самую глубь строя. На схеме Акимушкина это был тридцать первый
номер, почти середина. Справа прикрывала Таня, за ней Тимофей Степанович, Марат
Андреевич и Федор Оглоблин – в бойцовских качествах этих людей сомневаться не
приходилось. Слева были вологодские читатели, и врагу, чтобы добраться до меня,
пришлось бы вначале пробиться через заслон их могучих топоров – в быту вологодцы
были артелью лесорубов. Да и два с лишним десятка колонтайских «вратарей» одним
своим видом внушали уверенность, что врагу их ряды не сокрушить.

Имитируя «японский стиль», бойцы Кислинга смастерили простейшие панцири-накидки
из тонк ... Читать дальше »

Временное затишье оборвалось 27 июня. Во второй половине дня раздался телефонный
звонок. Я безмятежно поднял трубку, почему-то уверенный, что звонит отец, и даже
приготовился выдать ему очередную порцию: «Ремонт продвигается, город хороший,
люди приветливые, цены на продукты низкие».

– Товарищ Вязинцев? – спросил мужской голос, и я почувствовал, как в животе
кислым кипятком растекся страх.

– Да, – мертво отозвался я. Обращение «товарищ Вязинцев» означало только одно –
звонят библиотекарю широнинской читальни.

– Алексей Владимирович, это Латохин беспокоит. Мы с вами познакомились на
собрании…

Хроменький руководитель колонтайской читальни. Я вспомнил его.

– Здравствуйте, товарищ Латохин, – сказал я.

– Алексей Владимирович, мы уверены, что вы не откажете нам в братской помощи…

– Товарищ Латохин…

– Алексей Владимирович, – с нажимом сказал Латохин, – я знаю, вы совсем недавно
потеряли четверых, но ведь без нас ... Читать дальше »

Еще в детстве я представил себе человеческий век подобием годового круговорота и
разделил его на месяцы. Январь был белым, пеленочным младенчеством, февраль –
ранним детством, с его примороженным медленным временем. С марта по апрель
длилась школа, институтская учеба условно приходилась на май. В свои двадцать
семь, неожиданно, с горьким изумлением я заметил, что подходит к концу июнь моей
жизни…

Как никого другого мне всегда бывало жаль «женщин августа». За их угасающий зной,
за все еще лакомую переспелость, за эту курортность, близящуюся к концу. Уже приготовлены
билеты на поезд, день, другой, и придет пора сложить зонтик, одеться и покинуть
пляж зрелости, чтоб отъехать в сентябрь пятидесятилетних, оттуда в октябрь
пенсии и дальше прямой дорогой в бесконечную зиму, в саван и могилу декабря,
принимающего всех в свою старческую группу «от восьмидесяти и выше»…

Таня Мирошникова была типичной «женщиной августа» ... Читать дальше »

Вначале я долго и брезгливо вытирал о траву железный угол шкатулки. Прежний
страх куда-то подевался, вместо него навалилось отмороженное ненатуральное
спокойствие, граничащее с крайней усталостью.

Над полем стелился тяжелый дегтярный запах мази Вишневского – Марат Андреевич и
Таня оказывали первую помощь раненым.

Маргарите Тихоновне осторожно промывали разбитый глаз, вынимали из брови осколки
стекла, она же пылко говорила мне: «Алексей, горжусь вами, вы настоящий герой! –
и кровь, мешаясь с перекисью, пузырилась на ее щеке. – Как теперь не поверить в
высшую справедливость? То, что именно вы сокрушили Марченко – это знак, я
счастлива, что не ошибалась!» – и эти слова оседали в моей голове холодным,
витиеватым, точно иней, узором.

Сухареву на раздробленную кисть наложили повязку с паркетинами от доспехов убитого
Пал Палыча. Саша во время этой процедуры то и дело восклицал: «Совсем боли не
чувствую!» – но мн ... Читать дальше »

От кофе меня сразу замутило. Я залпом хлебнул коньяку из стоящей на столе
бутылки трехзвездочного «Белого аиста», но храбрости особо не прибавилось. В
коридоре я украдкой остановил Марата Андреевича, попросил таблетки угля и в ванной
съел целую упаковку, жадно запивая водой из-под крана. Шкатулка на шее мешала,
ударяясь о раковину.

Суета и напряжение усилились. Денис на ходу еще раз спросил, все ли готовы,
потом сказал: «Ну, с Богом…», – и сердце у меня глухо стукнуло, словно камень,
брошенный в стену.

Внизу стоял знакомый «раф». Провоторов и Вырин дождались, когда я выйду из
подъезда и сяду в салон. Там уже сидели Игорь Валерьевич, Марат Андреевич, Пал
Палыч и Таня. За рулем был Оглоблин, рядом Ларионов. Я чуть подвинулся, освобождая
место для Луциса. Пол был заставлен сумками с амуницией. Последними влезли Вырин
и Провоторов.

Мы выехали на окружную дорогу, почти вымершую, без машин. Проехав несколько ... Читать дальше »

В цеху погасили свет, кто-то крикнул: «Широнинцы, собрание окончено,
закругляйтесь, мы уже закрываем! На улице договорите!». Заскрипела, наплывая чернотой,
стальная дверь, перекрыла половину входа. Рабочий забил в бетонный пол массивный
стержень шпингалета.

Мы вышли во двор. Ларионов и Оглоблин спохватились, что машина со вчерашнего не
вымыта, сразу побежали за тряпками и ведрами. Через минуту к ним присоединились
Таня, Саша Сухарев, Пал Палыч, Луцис и Игорь Валерьевич.

Тимофей Степанович и четверо Возгляковых сказали, что им еще нужно успеть на
электричку, и попрощались до завтра.

Я остался наедине с Маргаритой Тихоновной. Несколько минут мы смотрели на возню
возле «рафа»: Луцис, закатав рукава, отжимал в ведре тряпку, Пал Палыч возился в
салоне, Таня и Саша мыли резиновые коврики, а Игорь Валерьевич просил у рабочего
немного технического спирта.

Маргарита Тихоновна вдруг произнесла:

– Буркин, разумеетс ... Читать дальше »

«Раф» тормознул у высоких железных ворот. Над бетонной оградой кудрявилась
спираль колючей проволоки. Наш водитель коротко посигналил, и ворота открылись.
Мне показалось, мы въехали на территорию какого-то завода, потому что из чуть
подсвеченных фонарем сумерек выступали одинаковые, точно коровники, цеховые
бараки.

– Вставайте, Алексей Владимирович… – Маргарита Тихоновна к собранию принарядилась
в строгий темно-синий костюм, украшенный на лацкане крупной малахитовой брошью,
соорудила высокую прическу, подкрасила губы, ресницы и нарумянилась. Только туфли
на ней остались вчерашние – черные, с морщинистыми бантиками. – Выходим…

Мною снова овладел страх, и даже деликатное «Алексей Владимирович» уже не успокоило.
Нет, я не боялся расправы. Это было предчувствие необратимости происходящего,
Рубикона, черты, преступив которую, нельзя вернуться в прежнюю жизнь.

Маргарита Тихоновна повторила призыв, но я, точно оглушенн ... Читать дальше »

Далее покатились стремительные и кровавые события, с которых началась моя иная
жизнь. Все произошло буквально за секунды.

Человек, шедший к нам, вдруг содрогнулся, рухнул на колени, держась рукой за
висок, а рядом с ним глухо шмякнулся о землю короткий ломик, кем-то брошенный из
темноты. Возле водителя «Жигулей» уже находился давешний ненавистник Ельцина,
лысеющий здоровяк с бумажным пакетом. Он сделал колющее движение, и сверток
неожиданно погрузился в живот противника, так что бумага сжалась в гармошку
возле его кулака. Он резко вытащил руку, и я увидел длинный прямой клинок. Лысый
повторно воткнул оружие в бок водителю, тот, бездыханный, ополз на землю. Убийца
же расторопно вытер смятой бумагой лезвие.

Колесов успел отбежать на пару метров, но был настигнут фальшивыми дачниками. Я
услышал шорох борьбы.

Алик попытался что-то сказать, но вместо слов отрыгнул кровью. Из горла Алика
торчало острие вязально ... Читать дальше »

А на Рождество пришло извещение о смерти дяди Максима. Милицейский протокол сообщал,
что Вязинцева М. Д. обнаружили мертвым с множественными ушибами и ножевыми
ранениями. В приложенной квитанции указывался сектор и ряд с дядиной могилой на
2-м городском кладбище. В наше зарубежье письмо пришло с большим опозданием –
спустя месяц после похорон.

Мы были очень расстроены этим трагическим известием, папа, прижав кулак к губам,
шептал: «Ой, Максим, Максим», и мама всплакнула – она всегда жалела нашего
беспутного дядю. Помню, она семь лет назад еще хотела пригласить его на Вовкину
свадьбу, но папа отговорил: «Максим напьется, устроит дебош». В итоге мы его не
позвали. И вот дяди не стало.

Насколько мы поняли, убийцу никто не нашел и, наверное, не искал. Дядина былая репутация
подразумевала, что он пал жертвой своих асоциальных знакомых. Это было странным,
ведь если верить рассказам, дядя уже сколько лет не пил. Так ... Читать дальше »

Сам я прочел Книгу лишь спустя месяц после вступления в должность и, признаюсь,
не часто перечитывал – навеянная «память» была всегда одинакова, и мне иногда
думалось, что от повторений она может, как штаны, износиться.

Вообще, пережитое ощущение сложно назвать памятью или воспоминанием. Сон,
видение, галлюцинация – все эти слова тоже не отражают сути того комплексного состояния,
в которое погружала Книга. Лично мне она подсунула полностью вымышленное детство,
настолько сердечное и радостное, что в него сразу верилось из-за ощущения полного
проживания видений, по сравнению с которым реальные воспоминания были бескровным
силуэтом. Более того, этот трехмерный фантом воспринимался ярче и интенсивнее
любой жизни и состоял только из кристалликов счастья и доброй грусти,
переливающихся светом одного события в другое.

У «воспоминания» была музыкальная подкладка, сплетенная из многих мелодий и
голосов. Там угадывалис ... Читать дальше »

В ту же секунду старуха Степанида Фетисова выхватила из вены своей соседки Ирины
Шостак подведенную капельницу и ловко набросила эту импровизированную удавку
Аванесову на шею. Лишившись притока лекарства, Шостак впала в кому, из которой
вышла спустя минуту, после того как подействовала Книга.

Восставших было не остановить. Началась бойня, и задушенный капельницей Аванесов
стал первой жертвой.

Армия Моховой получила боевое крещение по месту жительства. Для расправы достались
четыре медсестры, пять санитарок, три поварихи, две посудомойки-раздатчицы,
завхоз, сторож, он же по совместительству электрик и сантехник, и все пациенты
мужского отделения, общим числом до пятидесяти.

Старух заранее поделили на десятки. Во главе каждого стояла «мамка-десятница»,
которая, в свою очередь, управлялась приказами Моховой или Горн.

Два отряда срочно отправили во двор – охранять ворота и забор – никто не должен
был улизнуть. < ... Читать дальше »

Николай Юрьевич Шульга был пятидесятого года рождения. Рос пугливым и
застенчивым, в школе учился хорошо, но отличался нерешительностью. В результате
простудного заболевания у Шульги развился лицевой тик. Ему сделали несколько
неудачных операций, оставивших глубокие шрамы. Шульга очень стыдился своего недостатка,
усугубленного громоздкими очками. Товарищей он практически не имел. В шестьдесят
восьмом году Шульга поступил в пединститут, но на третьем курсе бросил учебу и
завербовался на северную комсомольскую стройку, где, по его словам, «людей ценят
не по внешности, а за трудовое мужество».

Пару лет Шульга, ломая интеллигентскую натуру, был разнорабочим в нефтеразведке,
труд оказался тяжел и неинтересен, над ним все равно посмеивались, потому что отнюдь
не героического вида Шульга объяснял происхождение тика и шрамов неудачной охотой
на медведя.

В семьдесят втором Шульга подрядился в партию промысловиков по п ... Читать дальше »